An Almost Made Up Poem

I see you drinking at a fountain with tiny 

blue hands, no, your hands are not tiny 

they are small, and the fountain is in France 

where you wrote me that last letter and 

я вижу, как ты пьешь из родника, зачерпывая

воду крошечными синими ладошками, нет, твои

ладони не крошечные, они маленькие, и родник –

во Франции, откуда ты написала мне свое

I answered and never heard from you again. 

you used to write insane poems about 

ANGELS AND GOD, all in upper case, and you 

knew famous artists and most of them 

последнее письмо, и я ответил на него, и

ничего больше от тебя не получал. ты сочиняла

безумные стихи об АНГЕЛАХ И БОГЕ, всегда

большими буквами, и водила знакомство

were your lovers, and I wrote back, it’ all right, 

go ahead, enter their lives, I’ not jealous 

because we’ never met. we got close once in 

New Orleans, one half block, but never met, never 

со знаменитыми художниками, и большинство

из них были твоими любовниками, и я писал

тебе: хорошо, вперед, окунись в их жизнь,

я не ревную, мы ведь никогда не встречались.

touched. so you went with the famous and wrote 

about the famous, and, of course, what you found out 

is that the famous are worried about 

their fame –– not the beautiful young girl in bed 

однажды, в Новом Орлеане, между нами

было всего пол-квартала, но мы так и не

встретились, не коснулись друг друга. ты

жила со знаменитостями и писала о знаменитостях,

with them, who gives them that, and then awakens 

in the morning to write upper case poems about 

ANGELS AND GOD. we know God is dead, they’ told 

us, but listening to you I wasn’ sure. maybe

 и, разумеется, открыла для себя, что

знаменитостей интересует их слава, а не

красивая юная девушка в их постели,

которая дает им, а потом просыпается утром

и пишет большими буквами стихотворения

об АНГЕЛАХ И БОГЕ. мы знаем, Бог умер,

it was the upper case. you were one of the 

best female poets and I told the publishers, 

editors, “ her, print her, she’ mad but she’ 

magic. there’ no lie in her fire.” I loved you 

нам об этом говорили, но, слушая тебя,

я не был уверен, что это так. возможно,

все дело в прописных буквах. ты была одной

из лучших поэтесс, и я говорил издателям,

like a man loves a woman he never touches, only 

writes to, keeps little photographs of. I would have 

loved you more if I had sat in a small room rolling a 

cigarette and listened to you piss in the bathroom, 

редакторам: «ее, напечатайте ее, она чокнутая,

но в ней есть магия. ее огонь настоящий».

я любил тебя, как мужчина любит женщину,

которой он никогда не касается, женщину,

but that didn’ happen. your letters got sadder. 

your lovers betrayed you. kid, I wrote back, all 

lovers betray. it didn’ help. you said 

you had a crying bench and it was by a bridge and 

the bridge was over a river and you sat on the crying 

bench every night and wept for the lovers who had 

hurt and forgotten you. I wrote back but never 

heard again. a friend wrote me of your suicide 

3 or 4 months after it happened. if I had met you 

I would probably have been unfair to you or you 

to me. it was best like this. 

которой он только пишет письма, и чьи маленькие

снимки он любовно хранит. я любил бы тебя

сильнее, если бы сидел в тесной комнатушке,

сворачивая сигаретку, и слушал, как ты писаешь

в ванной, но вот – не случилось. твои письма

делались все печальнее. твои возлюбленные

предавали тебя. малыш, писал я в ответ, предают

все любимые. это не помогало. ты рассказала,

что у тебя есть скамья слез рядом с мостом,

а мост – над рекой, и ты каждую ночь сидишь

на этой скамье слез и оплакиваешь своих

любимых, которые обижали и бросали тебя.

я ответил, но больше от тебя ничего не получил.

один приятель сообщил мне о твоем самоубийстве

через 3 или 4 месяца, после того как это

произошло. если бы мы встретились, то,

скорее всего, я бы тебя обижал, или ты меня.

поэтому так, как было, – лучше и не могло

быть.

Charles Bukowski