Стихотворения

Вдохни этот влажный ветер  и в нём с теплотой вдохни  окошки в дому соседнем  и жёлтые в нём огни.  Они прогорят на масле  сегодня почём зазря, вновь через века слетятся так просто, от фонаря. Там, может быть, день рожденья, любовные там лю-лю, но в свете их даже тени с надеждой глядят во тьму. И верят, что будет встреча, и думают «пусть горит», и, дар потерявши речи, находят вдруг странный ритм. Катя Капович

затерянный в ночных аэропортах герой постов эпохи инфопорно статист трагикомичных сериалов  смотрите, как прилежно и упорно учусь брести бесцельно вдоль фудкортов и терминалов я пассажир полночной электрички я без вести пропавший в безьязычье молчанье – медь. я понимаю роскошь молчать о малом и молчать на птичьем вести себя надменно и прилично глядеть в окошко послушайте, я не умею песен меня зачали в аэроэкспрессе меня закончат на бесхозной вписке и чайки так нечаянны над пирсом и день стоит прекрасен и воскресен над Сан-Франциско я мелочь в шляпе сбитого джазмена мне музыка моя не по размеру её ношу, стеснённый городами и бьюсь, и длюсь бесславными годами и бьётся дар пустой и перезрелый в немой гортани не видел мир, не знал ни сна, ни лавра не верил ни во что, тем паче, в завтра и жил как жил, черкал, чирикал, чиркал, и смог взойти к чтецам, и слился в читке и там дотла отдал талант атланта ночным плацкартам Константин Потапов

Я воcпитан приpодoй суpовoй,  Мнe дoвoльно заметить у ног  Одуванчика шаpик пуховый,  Пoдoрожника твepдый клинoк.  Чем oбычней прocтoe раcтеньe, Teм живее волнует меня Пeрвых лиcтьев eгo пoявленьe Hа pаcсвeте весeннегo дня. B гocудаpстве pомашек, у кpая, Гдe ручей, задыxаясь, пoет, Пpoлeжал бы вcю нoчь до утpа я, Запpoкинув лицо в небoсвoд. Жизнь пoтокoм светящейcя пыли Вce текла бы, тeкла сквoзь лиcты, И туманные звезды светили, Заливая лучами куcты. И, внимая вecеннему шуму Поcpеди очаpованныx трав, Все лежал бы и думал я думу Бeспpeдельныx полeй и дубрав. Никoлай Забoлoцкий

  проведу тебя через город, его потайными аллеями, потерявшимися проулками. проведу тебя параллелями с жизнями столь очевидными. к сожалению мы лишимся и этой памяти, этого слова, этого времени. проведу тебя через реку, кружевом вод обступившую этот город, петляя в нем и рисуя замысловатым своим узором, после – мы обе взойдем на мост, за которым мы лишимся и этой памяти, этого времени, этого слова. пройду с тобой через город, через реку и камни, моря и горы, мне страшно, что это закончится слишком скоро, что вспыхнет за улицей улица и все превратится в пожар огромный. но когда мы всего лишимся, встретимся снова на входе в город Тори Ром

К декабрю я наелся мира до сартровской тошноты.  Я не мог наблюдать квартиру.  Обои.  Порог. Цветы. Угол тумбы. Окружность чая. Раму окон. Пейзаж в окне. Мир наполнил меня до нёба и не может сидеть во мне. Я не мог выносить дорогу, где в трёх формах стоит вода. Ноль от люка. Укол флагштока. Крест над улицей. Провода. Всё – знакомо до скрипа в скулах. Всё - «откуда-то» и «куда» я таскал силуэт сутулый, пока город не встал у рта. Я с трудом находился в теле. Слышал пульса синкопу. Вздох. Я терпел, как в своём вольере не находит покоя кровь. Кость запястья. Шрам цвета мела. Месяц ногтя и плеч квадрат. Я жил в теле своём умело – пока быт не пошёл назад. Я пугался угла бумаги, нот колючих и джаза рифм. Был так сыт, что его созвучья за бесценок вручил другим. Точек россыпь. Следы от ручки. В буквы впаянный децибел. В общем, доктор, типичный случай. Только где же ему предел.  Соня Капилевич 

я  вижу тебя  в затопленных солнечных комнатах  торговых центров,  пустых трамваях,  живущих на сонных станциях.  так часто, что если ты груша, я – кожица, если лимон – цедра, и мне суждено всегда с тобой обниматься. я вижу тебя на уютных рыбацких шхунах, чьи помыслы как океаны – велИки и великИ, вижу в глазах старого моряка. если мне суждено умереть от чьей-то руки, пусть это будет твоя рука. я вижу тебя в отражениях всех витрин, даже когда ты невидим, даже когда вокруг поле и ты в нем – плевел. чтобы любить тебя, мне можно вовсе тебя не видеть. это явно какой-то продвинутый левел.  я вижу, как ты смеешься словно двенадцатилетний, для которого все вокруг еще скерцо и на элегии взгляд еще не потерт. так что если когда я смотрю на тебя, у меня остановится сердце, будет песней его финальный аккорд. Грата

Бесцельно,  безжалостно,  как в кино.  Ты мой Стокгольмский синдром.  Захлопни глаза и зашторь окно,  спали этот чертов дом. Держи меня в клетке, корми с руки и хлестко бей по щекам. Мы разной породы, а значит - враги, кто жертва - не знаю сам. Я был убит трижды. Я был убит за сына, за мать и отца. В простейшем понятии чувства любви, нет смысла, нет дна и конца. Есть жертвенность, ревность, есть ложь и печаль. Всё - в банке с наклейкой ''соль''. Бьешь больно и резко, хрипишь: отвечай, как быть без тебя? (с тобой?) И были бы мы сильнее чуть-чуть, тогда бы сумели спастись. Под пальцами мерно вздымается грудь. Проснись, мой киднеппер, проснись. Бесцельно, безжалостно, как в кино. Ты мой Стокгольмский синдром. И кто-нибудь вызовет всё равно, полицию в этот дом. Ты выстрелишь в голову, так легко, ужалит свинцовый шмель. Я вздрогну от выстрела/холода, но я сделаю шаг за дверь. Я выйду на снег, больной и босой, приму необъятный мир. Здесь что-то неладно, не так, не ...

  Песни ангелов, кровь мессий, застывает на коже воск, ты глаголами жжёшь сердца и взрываешь уставший мозг. В венах бесится ртутный пар, остановка – почти тюрьма, заплетаю крапиву в плеть, бью наотмашь и жгусь сама. До безумства смеётся век, лжепророки плюют с газет, на пороге большой судьбы мы смеёмся им всем в ответ. Руки – нежный персидский шёлк, губы терпкие, как бордо.   Если ты не спасёшь наш мир,  то его не спасёт никто. Солнцетризм

раненые поднимаются, путая чужие шепоты со своими чем раньше темнеет, тем чаще рвутся грубые швы на горле август отличается тем, что у него есть имя если имени нет – это не август, а что-то совсем другое кто скрывается от солнца в холмах шестеренок и пыльных карт выцветает в сухую ломкую тень каждый второй хочет стать космонавтом или смотрителем маяка чтобы видеть вокруг море звезд или просто море – а не людей но каждый второй жмется ртом к ладони под резким приливом чувств задыхаясь, распутывает бинты медленно и неумело единственное, чего я хочу чтоб у тебя никогда ничего не болело © Леди Лайя